Обо мне.
Мой сгубленный «Рай».
Образ Сизифа в стихах и
прозе.
Образ Сизифа в стихах и прозе.
Любезный брат Сизиф
Дмитрий Рудаков
Одно и то же
среди тех, кто не дожил
А до чего, поди, никто не знает.
Кто сердце рвал, шел из последних сил
И никогда не прибивался к стае
Одно и то же… Только что и был.
Но не остался в местных патриархах
И так обидно, что слабеет пыл
Бунтарский, раздражающий монархов
Одно и то же… Вот придет король…
Маньяк, урод – восторги, комплименты!
Три пуда съели, а когда же соль
Проступит среди массы экскрементов?
Одно и то же… Кончилась игра…
А вот и выигрыш… Спасибо! Заверните!
Опять об пол разбилась баккара
На счастье наступающих событий
Одно и то же… Из осколков миф
Рождается по воле власть имущих
Что ж ты расслабился, любезный брат Сизиф –
Кати свой камень до священных кущей
***********************************************
СИЗИФ
Сергей Обухов
Старик
дыханье перевел,
А камень снова под горою.
Спустился и опять побрел,
Катя его перед собою.
По склону вниз валун летит,
И нужно вслед за ним спуститься.
Угрюмый страж за тем следит
И не дает остановиться…
Иной, при
жизни суетясь,
Напрасно время переводит,
Как белка в колесе крутясь,
Зачем–то лжёт, врагов заводит.
Свой топчет
склон – напрасный труд
Он, воле следуя железной;
На службу, на работу, в суд
Таскает камень бесполезный.
И душу так не
бережёт,
Как свой засаленный бумажник.
Его при этом стережёт
Наказанный за что–то стражник.
А тот, кто
вынес приговор
И написал все эти сцены,
Возможно, скажет: "Что за вздор!
Кем сам я буду после смены?"
Пойдёт в
толпе он, огорчён,
Что не заладилась работа,
Немного в баре выпьет он
И щедро угостит кого-то.
Он выйдет в
ночь. Ноябрь уже,
И первым льдом хрустит прохожий,
Стоят деревья в неглиже,
И ветер обжигает кожу.
Кресты
столбов вдоль большака.
И в темень, съёжившись от стужи,
Вдоль зарослей борщевика
Уходит тот, кто всем нам нужен.
За
покосившимся мостом
Дома и старые сараи.
Вчерашний день, слетев листом,
Его щеки коснулся краем…
Вот так
сбываются мечты.
И так, как все, на гору тоже
С трудом покатишь камень ты
И судьбы наши будут схожи.
*************************************
Монолог
Сизифа
Александр
Михеев: Монолог Сизифа.
"И
движеньем спугнуть этот миг
Мы боимся, иль словом нарушить,
Точно ухом кто возле приник,
Заставляя далекое слушать."
(И.Анненский)
Только
камень, гора и ветер,
Налетающий с трех сторон.
Я – Сизиф. Но его бессмертьем
Я, по счастью, не заклеймен.
Я не проклят дурными богами,
Не за дерзость свою плачу.
Я качу, этот чертов камень,
Потому что я так хочу.
Ни при чем здесь таланта проблеск,
Славословия и успех.
Просто камень стремится в пропасть,
Ну, а я его пру наверх!
Там, вверху, выгибают спины
Белоснежные облака.
Там, наверное, есть вершина –
Я не видел ее пока.
Камень катится понемногу,
День за днем, но когда-нибудь
Он сорвется, ударит в ногу
И навалится мне на грудь.
И от тяжести станет тошно,
И я выдохну, что есть сил:
"Вы простите меня за то, что
Недоделал, недотащил!.."
Будет ночь бесконечно длинной,
В ней ударит звенящий дождь –
Это плачет по мне вершина...
Я не видел ее. Ну, что ж...
О гранит разобьется капля,
Струйкой скатится на плечо.
Я погибну. Но завтра к камню
Подойдет кто-нибудь еще.
Он упрется в него руками,
Тихо хрустнет сустав в стопе,
И покатится в гору камень
По проложенной мной тропе.
Мы не меряем жизнь веками,
Но пройдет еще сто веков,
И один из катящих камень
Доберется до облаков.
Спину выпрямит, взглянет в небо,
Засмеется и скажет он:
"Труд Сизифа бесплодным не был!"
И тогда я пойму – прощен.
****************************************
Альбер Камю 1957 - Нобелевская премия по литературе - "за важность литературных произведений, ставящих перед людьми с проницательной серьезностью проблемы наших дней".
Боги
приговорили Сизифа поднимать огромный камень на вершину горы, откуда эта
глыба неизменно скатывалась вниз. У них были основания полагать, что нет
кары ужасней, чем бесполезный и безнадежный труд.
Если верить Гомеру, Сизиф был мудрейшим и осмотрительнейшим из смертных.
Правда, согласно другому источнику, он промышлял разбоем. Я не вижу здесь
противоречия. Имеются различные мнения о том, как он стал вечным тружеником
ада. Его упрекали, прежде всего, за легкомысленное отношение к богам. Он
разглашал их секреты. Эгипа, дочь Асона, была похищена Юпитером. Отец
удивился этому исчезновению и пожаловался Сизифу. Тот, зная о похищении,
предложил Асопу помощь, при условии, что Асоп даст воду цитадели Коринфа.
Небесным молниям он предпочел благословение земных вод. Наказанием за это
стали адские муки. Гомер рассказывает также, что Сизиф заковал в кандалы
Смерть. Плутон не мог вынести зрелища своего опустевшего и затихшего
царства. Он послал бога войны, который вызволил Смерть, из рук ее
победителя.
Говорят также, что, умирая. Сизиф решил испытать любовь жены и приказал ей
бросить его тело на площади без погребения. Так Сизиф оказался в аду.
Возмутившись столь чуждым человеколюбию послушанием, он получил от Плутона
разрешение вернуться на землю, дабы наказать жену. Но стоило ему вновь
увидеть облик земного мира, ощутить воду, солнце, теплоту камней и море, как
у него пропало желание возвращаться в мир теней. Напоминания, предупреждения
и гнев богов были напрасны. Многие годы он продолжал жить на берегу залива,
где шумело море, и улыбалась земля. Потребовалось вмешательство богов.
Явился Меркурий, схватил Сизифа за шиворот и силком утащил в ад, где его уже
поджидал камень.
Уже из этого понятно, что Сизиф - абсурдный герой. Такой он и в своих
страстях, и в страданиях. Его презрение к богам, ненависть к смерти и
желание жить стоили ему несказанных мучений - он вынужден бесцельно
напрягать силы. Такова цена земных страстей. Нам неизвестны подробности
пребывания Сизифа в преисподней. Мифы созданы для того, чтобы привлекать
наше воображение. Мы можем представить только напряженное тело, силящееся
поднять огромный камень, покатить его, взобраться с ним по склону; видим
сведенное судорогой лицо, прижатую к камню щеку, плечо, удерживающее
покрытую глиной тяжесть, оступающуюся ногу, вновь и вновь поднимающие камень
науки с измазанными землей ладонями. В результате долгих и размеренных
усилий, в пространстве без неба, во времени без начала и до конца, цель
достигнута. Сизиф смотрит, как в считанные мгновения камень скатывается к
подножию горы, откуда его опять придется поднимать к вершине. Он спускается
вниз. Сизиф интересует меня во время этой паузы. Его изможденное лицо едва
отличимо от камня! Я вижу этого человека, спускающегося тяжелым, но ровным
шагом к страданиям, которым нет конца, В это время вместе с дыханием к нему
возвращается сознание, неотвратимое, как его бедствия. И в каждое мгновение,
спускаясь с вершины в логово богов, он выше своей судьбы. Он тверже своего
камня.
Этот миф трагичен, поскольку его герой наделен сознанием. О какой каре могла
бы идти речь, если бы на каждом шагу его поддерживала надежда на успех?
Сегодняшний рабочий живет так всю свою жизнь, и его судьба не менее
трагична. Но сам он трагичен лишь в те редкие мгновения, когда к нему
возвращается сознание. Сизиф, пролетарий богов, бессильный и бунтующий,
знает о бесконечности своего печального удела; о нем он думает во время
спуска. Ясность видения, которая должна быть его мукой, обращается в его
победу. Нет судьбы, которую не превозмогло бы презрение.
Иногда спуск исполнен страданий, но он может проходить и в радости. Это
слово уместно. Я вновь представляю себе Сизифа, впускающегося к своему
камню. В начале были страдания, когда память наполняется земными образами,
когда непереносимым становится желание счастья, бывает, что к сердцу
человека подступает печаль: это победа камня, это сам камень. Слишком тяжело
нести безмерную ношу скорби. Таковы наши ночи в Гефсиманском саду. Но
сокрушающие нас истины отступают, как только мы распознаем их. Так Эдип
сначала подчинялся судьбе, не зная о ней. Трагедия начинается вместе с
познанием. Но в то же мгновение слепой и отчаявшийся Эдип сознает, что
единственной связью с миром остается для него нежная девичья рука. Тогда-то
и раздается его высокомерная речь: "Несмотря на все невзгоды, преклонный
возраст и величие души заставляют меня сказать, что все Хорошо". Эдип у
Софокла, подобно Кириллову у Достоевского, дает нам формулу абсурдной
победы. Античная мудрость соединяется с современным героизмом.
Перед тем, кто открыл абсурд, всегда возникает искушение написать нечто
вроде учебника счастья. "Как, следуя, по столь узкому пути?.." Но мир всего
лишь один, счастье и абсурд являются Порождениями одной и той же земли. Они
неразделимы. Было Вы ошибкой утверждать, что счастье рождается непременно из
открытия абсурда. Может случиться, что чувство абсурда рождается из счастья.
"Я думаю, что все хорошо" говорит Эдип, и эти лова священны. Они раздаются в
суровой и конечной вселенной человека. Они учат, что это не все, еще не все
исчерпано Они изгоняют из этого мира бога, вступившего в него вместе с
неудовлетворенностью и тягой к бесцельным страданиям. Они превращают судьбу
в дело рук человека, дело, которое должно решаться среди людей.
В этом вся тихая радость Сизифа. Ему принадлежит его судьба. Камень - его
достояние. Точно так же абсурдный человек, глядя на свои муки, заставляет
умолкнуть идолов. В неожиданно притихшей вселенной слышен шепот тысяч тонких
восхитительных голосов, поднимающихся от земли. Это бессознательный, тайный
зов всех образов мира - такова изнанка и такова цена победы. Солнца нет без
тени, и необходимо познать ночь. Абсурдный человек говорит "да" - и его
усилиям более нет конца. Если и есть личная судьба, то это отнюдь не
предопределение свыше, либо, в крайнем случае, предопределение сводится к
тому, как о нем судит сам человек: оно фатально и достойно презрения. В
остальном он сознает себя властелином своих дней. В неумолимое мгновение,
когда человек оборачивается и бросает взгляд на прожитую жизнь. Сизиф,
вернувшись к камню, созерцает бессвязную последовательность действий,
ставшую его судьбой. Она была сотворена им самим, соединена в одно целое его
памятью и скреплена смертью. Убежденный в человеческом происхождении всего
человеческого, желающий видеть и знающий, что ночи не будет конца, слепец
продолжает путь. И вновь скатывается камень.
Я оставляю Сизифа у подножия его горы! Ноша всегда найдется. Но Сизиф учит
высшей верности, которая отвергает богов и двигает камни. Он тоже считает,
что все хорошо. Эта вселенная, отныне лишенная властелина, не кажется ему ни
бес плодной, ни ничтожной. Каждая крупица камня, каждый отблеск руды на
полночной горе составляет для него целый мир. Одной борьбы за вершину
достаточно, чтобы заполнить сердце человека. Сизифа следует представлять
себе счастливым.
О чем идет речь? Обо мне. Мой сгубленный «Рай». Образ Сизифа в стихах и прозе.
